Первый день суда

...Эту 130-километровую трассу Киев — Чернобыль могут в настоящее время преодолеть только машины и лица, имеющие специальные пропуска. До находящегося примерно на середине пути районного центра Иванков не видно никаких специфических признаков, связанных с аварией, случившейся более года назад. Зато через двадцать километров после Иванкова видны военные лагеря, расположенные почти рядом с шоссе. Образцовый порядок, выставленная ровными колоннами техника, гладко натянутые полотнища палаток, бараки из гофрированной жести и дерева, забетонированные и заасфальтированные
аллеи — все свидетельствует, что пребывание здесь планируется не на месяц или два.



Несколькими километрами дальше, возле деревни Дитятки, издали видны знаки «Стоп!», красно-белые шлагбаумы и цепь грузовиков, возле которых ходят люди с дозиметрами. На стоящем рядом с дорогой указателе надпись «Чернобыль — 21, Припять — 37». Заканчивается доходящее до горизонта цветущее поле картофеля и начинаются перелоги. Только кое-где выглядывает из буйной травы колос пшеницы. Это самосев несобранных прошлогодних урожаев. Долгие годы здесь будут перелоги. В Дитятках начинается зона наибольшего заражения, закрытая зона. Постоянным, самым волнующим элементом этой зоны станут теперь брошенные, зарастающие сорняками деревни по обеим сторонам шоссе.
Перед самым Чернобылем проезжаем брошенную ферму с фигурой дородного племенного быка у ворот. Сразу за фермой въездной указатель с надписью «Чернобыль», украшенный вверху каменной моделью атома. Город энергетиков. Город атомщиков. Еще недавно это звучало так гордо...
Центр Чернобыля сверкает чистотой. Сверкает в буквальном смысле, так как каждые несколько часов улицы моются мощными потоками воды при помощи дождевальных машин.
Когда я был здесь в апреле этого 1 года, в границах города заканчивались дезактивационные работы, а в центре убирались тротуары и обочины улиц. Часть рабочих и солдат работали в противопылевых масках. Аналогично были одеты дежурные дозиметрических постов, контролирующих въезд и выезд из зоны. В начале июля настоящего года людей, одетых таким образом, в Чернобыле я уже почти не встречал.
Зато в разных точках Чернобыля можно встретить метровой высоты оранжевые дозиметрические устройства с характерным вентилятором, автоматически передающие результаты измерений в вычислительный центр. Эта система автоматического контроля радиационной ситуации охватывает всю территорию 30-километровой зоны и прилегающие районы...
Обвиняемые были доставлены в зал судебного заседания за полчаса до начала процесса, трое из них находились в предварительном заключении.
Ровно в 13.00 секретарь суда произнес традиционное «Прошу встать, суд идет!».
Из-за портьеры, заслоняющей место, где раньше находилась сцена, первым вышел председатель судейской коллегии, член Верховного Суда СССР Раймонд Бризе. За ним — народные заседатели Константин Амосов и Александр Заславский, а также участвующая в процессе в качестве запасного заседателя Татьяна Галка.
В официальном темно-синем мундире с золотыми лацканами вошел государственный обвинитель по этому делу, помощник Генерального прокурора СССР Юрий Шадрин. Он приводил обвинение по статье 220 пункт 2 Уголовного кодекса Украинской ССР, предусматривающей ответственность за нарушение основ техники безопасности на предприятиях с высокой угрозой взрыва, что повлекло за собой человеческие жертвы и другие тяжелые последствия.
После непродолжительного вступительного слова Раймонд Бризе приступил к установлению личности обвиняемых. Со скамьи подсудимых они вставали поочередно и приводили основные факты своей биографии:
Виктор Брюханов, 52 лет, по образованию — инженер-энергетик, в 1978—1986 годах директор Чернобыльской атомной электростанции, женат, двое детей, награжден многочисленными медалями, 3 июля 1986 года исключен из партии, с 13 августа 1986 года — в предварительном заключении.
Николай Фомин, 50 лет, до 1986 года главный инженер Чернобыльской атомной электростанции, женат, двое детей, в июле 1986 года исключен из партии, с 13 августа 1986 года — в предварительном заключении.
Анатолий Дятлов, 56 лет, до 1986 года заместитель главного инженера по вопросам эксплуатации третьего и четвертого энергоблоков, после 4 декабря 1986 года исключен из партии и находится в предварительном заключении.
Александр Коваленко, 45 лет, до аварии начальник реакторного отдела, в настоящее время инструктор учебно-тренировочного центра электростанции.
Борис Рогожкин, 53 лет, во время аварии начальник смены, в настоящее время старший инженер в отделе ядерной безопасности Чернобыльской атомной электростанции, исключен из партии в августе 1986 года.
Юрий Лаушкин, беспартийный, до момента аварии и в настоящее время старший инженер контрольных служб.
У каждого обвиняемого свой адвокат. Три защитника работают в Москве, а трое других — в Киеве.
Обвинительный акт зачитывался секретарем суда в течение двух часов. Директор станции и его сотрудники обвиняются в том, что, пренебрегая своими служебными обязанностями, они допустили проведение на электростанции недоработанного с научной и технической стороны эксперимента, приведшего, как известно, к катастрофе. В результате был уничтожен четвертый энергоблок, заражена радиоактивными осадками окружающая среда в районе электростанции, стала необходимой эвакуация 116 тысяч человек, в том числе жителей двух городов: Чернобыля и Припяти, погибло 30 человек, в том числе двое в момент аварии, а несколько сот других подверглись различным степеням лучевой болезни.
После аварии обвиняемые не предприняли в должное время действий, направленных на ограничение ее последствий для работников электростанции и жителей окрестных районов. Не были организованы необходимые спасательные операции, люди из опасной зоны были высланы без дозиметриста, контролирующего уровень заражения, предпринимались попытки фальсифицировать информацию об истинной опасности происшедшего (например, директор электростанции передавал утром 26 апреля своему руководству, что на территории электростанции и вокруг нее радиационный фон составляет 3—6 рентген в час, в то время, как он уже был извещен начальником гражданской обороны о том, что радиационный фон составил 200 рентген в час).
Когда судья задавал обвиняемым вопрос, признают ли они себя виновными, в зале была абсолютная тишина. Коваленко, Рогожкин и Лаушкин заявили, что считают себя невиновными, а Брюханов, Фомин и Дятлов признали свою вину лишь частично, в пределах невыполнения некоторых служебных обязанностей (статьи 165, 167 Уголовного кодекса), в аварии же реактора они считают себя невиновными, возлагая ответственность на конструкторов.
Максимальное наказание по статье 220 составляет 10 лет тюремного заключения. По статьям 165 и 167 максимальное наказание составляет 5 лет тюремного заключения. Ввиду того, что в советском законодательстве не предусматривается суммирование наказаний, присуждаемых по различным статьям, обвиняемым, если они будут признаны виновными, грозит максимальное наказание 10 лет лишения свободы.
Процесс проводится Верховным судом СССР. Это означает, что апелляция по его приговору может быть подана лишь в Верховный Совет СССР.
В оббитом голубым и кремовым полотном бывшем зрительном зале чернобыльского Дворца культуры дают показания очередные свидетели. Наиболее известные советские эксперты в области ядерной энергетики помогают установить правду о технической стороне аварии. Каждые полчаса молодые солдаты с эмблемами внутренних войск СССР молча сменяются на страже возле доставленных на процесс из предварительного заключения Брюханова, Фомина и Дятлова...

Нет комментариев

Нет комментариев пока-что

RSS Фид комментариев в этой записи ТрекБекURI

Оставьте комментарий