СЪЕЗД И НАШИ НАДЕЖДЫ
«Неужели и после такого Съезда мы будем жить, как прежде?»
Этот вопрос я впервые услышал в наборном цехе типографии «Известий» на третий день Съезда народных депутатов. Газета тогда выходила объемом вдвое против обычного. Ни строки не ставили из запаса, набор только в номер. Места нет, темп сумасшедший. Но метранпажи с наборщиками каким-то чудом выкраивали минуту-другую, спеша к поставленному в углу телевизору, успевая и поглядеть, и прокомментировать. И никто их, конечно, не укорял отлучкой. Потому что передавалось: не зрелище. Творилась история.
Съезд продолжал работу, и все чаще — в троллейбусах, на митингах в Лужниках и на Пушкинской, в редакционной почте и у себя дома — слышал я тот же вопрос: неужели и теперь все останется по-прежнему?
Хочется воскликнуть: нет! Эмоциональное перенапряжение двух беспримерных недель ищет оптимистической разрядки в надежде и вере. Ну должен же в конце концов наступить и на нашей улице праздник! Ведь заждались! Ладно, мы многое делали неверно. Но разве мы безнадежны? Пусть мы дурно обращались с кормилицей-землею. Но и сегодня в нашем владении величайшая пашня планеты. Да, мы расточительствовали с богатствами недр и многое вконец загубили. Но все равно, мало какая из наций может сравниться с нами в их щедрости и разнообразии. Это верно, и очень нам мешает, что сорок процентов станков и оборудования вконец изношены. Но остались еще шестьдесят процентов, и эти проценты — реальная мощь.
Если суммировать все, даже самые противоположные высказывания депутатов, то вот вывод, который не вызовет возражений: дело не в обстоятельствах, нас окружающих. Дело в самих нас.
Помог ли нам Съезд осознать, что мы сегодня есть? Да, и это, вероятно, важнейший из его итогов. Никогда еще проблемы нашего общества не обсуждались с такой глубиной, всеохватностью и открытостью. Гласность, которая многим казалась слишком рискованной платой за пробуждение масс от застойной спячки, и на сей раз с неопровержимой наглядностью доказала свою созидательную силу. Движение вперед невозможно без точного знания состояния общества. Руководители слепы и опасны, если они не ведают, чего хотят и к чему стремятся руководимые. Но узнать о реальном положении дел в обществе можно лишь от свободных людей.
Четкая черта разделила депутатские оценки внешней и внутренней политики правительства. Его инициативы на международной арене заслужили общее одобрение. Его действия внутри страны подверглись резкой критике. Причем это касалось как концепций, так и отдельных практических мероприятий. К сожалению, со съездовской трибуны не прозвучал сравнительный анализ. Депутаты ограничились справедливой констатацией того, что наша внешняя политика была и целеустремленной, и последовательной, внутренняя же страдала от отсутствия именно этих достоинств.
Но почему так произошло? Какие объективные причины оказывали столь разно направленно формирующее влияние на действия одной и той же группы политических руководителей?
Пусть не прямо, а косвенно, опосредованно, но Съезд подсказывает ответы и на этот сложный вопрос. Именно: альтернативные подходы, когда ни один из вариантов не может быть заведомо объявлен правильным или неправильным, когда во всем торжествуют отношения партнерства, а безопасность каждого является условием безопасности всех,— лучшая основа для продвижения.
В этой связи вспомним беспримерный, а потому и очень болезненно воспринятый многими уход из зала части прибалтийских депутатов при голосовании по выборам Комитета конституционного надзора СССР. Заметим сразу, что демонстративное уклонение от голосования является чрезвычайным только для нас. В мировой же парламентской практике такое поведение меньшинства, заведомо не имеющего шансов на успех при голосовании,— традиционный прием, имеющий глубокую историю.
Но для нас в данном случае важен не так прием, как результат. А результатом стал практичный и дальновидный компромисс, приведший к созданию высокопрофессиональной Комиссии по подготовке проекта Закона СССР о конституционном надзоре. Безусловно, это не шаг в сторону и тем более не шаг назад в становлении полноценной федеративной государственности. Учитывая остроту национальной проблематики, это позволит исключить вероятные подозрения в республиках, а заодно и лишит почвы тех, кто не без умысла использует любые недоговоренности для возбуждения недоверия к «центру».
«Мы еще не знаем всего богатства форм общества,— к которому идем»,— сказал М. С. Горбачев в заключительном слове. И там же, поближе к концу: «...впереди трудный, но все же ясный путь». Не проглядывает ли противоречие в этих утверждениях?
Поскольку мы все реже относимся к высказываниям руководителей как к священным заклинаниям, подлежащим бездумному заучиванию наизусть, этот вопрос не выглядит надуманным. Ответ важен для определения методов политического лидерства, для осознания людьми того, каким именно путем их будут вести в светлое будущее. История научила нас, как часто безразличие к методам толкает к искажению цели.
Так в чем же ясность пути? Она, подчеркивали многие депутаты, не в торжественно провозглашенных датах бесплатных электричек или мясо-молочного опережения Америки. Она в последовательной приверженности тому курсу, который назван перестройкой. (Впрочем, сегодня ясно и то, что это слово скорее дань устоявшемуся политическому словарю, чем исчерпывающее определение того продолжительного периода, который потребуется нам для возвращения в цивилизацию.) А если учесть также, что, как заявил М. С. Горбачев, и сама «перестройка не была и не будет зоной вне критики», то ясность пути обретает законченные контуры: стройная и эффективная система народовластия может быть создана не «для народа», а только и исключительно самим народом.
Социологические обзоры, проводившиеся в нескольких крупных городах в ходе Съезда, показали и всеобщий интерес к его работе, и относительно низкую надежду на его эффективность. Количество тех, кто выражал уверенность в реальных положительных изменениях после Съезда, ни разу не перевалило за 50-процентную отметку. Хотя такие настроения очень подвижны и могут резко измениться в любую сторону в ходе дальнейших событий, было бы легкомысленным совсем обойти тему определенной неудовлетворенности, возникшей в обществе.
Что разочарования избежать в принципе невозможно — этот факт проистекает из самой альтернативности подходов и суждений. Выражая взгляды своих избирателей, депутаты нередко высказывали настолько взаимоисключающие позиции, что поддержка одних автоматически влекла за собою отрицание других.
Это препятствие объективно. Однако истоками эффекта обманутых ожиданий служат и другие причины. Во-первых, в обществе, угнетенном бедностью и растущими нехватками, немало таких, кто трепетно ждал от Съезда материальных льгот — прибавок и к пенсиям или зарплатам, разового «выброса» потребительских товаров, обещаний «импорта», наконец... Во-вторых, заметная часть депутатов (не они ли требовали прекратить телевизионную трансляцию) слишком откровенно продемонстрировала свою всестороннюю неготовность полноценно участвовать в законотворчестве. Конечно, сетовать тут надо бы на несовершенство избирательной системы, но досада-то адресована Съезду... В-третьих, по-человечески понятное несовершенство временного Регламента, неотработанность процедуры, групповые и личные амбиции вызвали и более общие сомнения в способности и желании Съезда предпочесть трудные поиски компромисса примитивному и бесплодному диктату большинства.
История не любит выдавать гарантии. Да и Съезду была чужда безапелляционность предначертаний. Тяжек груз проблем, а дискуссия добавила серьезные доводы и оптимистам, и их оппонентам. Правы ли были депутаты, требовавшие «прекратить болтовню и заняться делом»? И возможно ли вообще дело у смиренно молчащего парламента? Тоску по зримой, осязаемой материальности понять нетрудно. Но социальные перемены пальцами не прощупываются. Особое место Съезда в нашей жизни, его просматриваемое влияние на наши судьбы определяется тем мощным импульсом, который он придал ускоренному созреванию гражданского общества. После такого события уже нельзя провозгласить, как бывало раньше: цели, мол, ясны, задачи определены, за работу, товарищи! Мы, дескать, тут посовещались и решили, теперь ваш черед выполнять предначертанное...
Сегодня все обстоит как раз наоборот. При всей ничем не заменимой ценности добросовестного труда ни становление личных и национальных свобод, ни гарантии социальной справедливости, ни совершенствование производственных отношений — короче говоря, ни одно из направлений процесса демократизации не должно замереть или притормозиться в связи с окончанием работы Съезда.
Теперь очень многое зависит от каждого из нас. Две недели мы были внимательными зрителями, читателями, слушателями. Теперь, когда народные депутаты разъехались по местам, они должны увидеть и услышать нас. И от того, как мы продолжим этот Съезд, сумеем ли перейти из приятной категории зрителей в трудное состояние гражданственности, зависит ответ на тревожащий всех вопрос: неужели и после такого Съезда мы будем жить, как прежде?
3 Октябрь 2012 9:45
Подписаться